Все мы знаем, что школа действует по принципу, который дан нам сверху – формальный учебный план разработанный Министерством образования. Он формируется сверху, с помощью господствующих элементов системы, где и хранятся стереотипы любой категории. На протяжении всего существования института образования формальный план менялся в соответствии с изменениями условий жизни, или так называемым прогрессом. С начала девочкам было просто запрещено получать образование, позже образование стало доступным, но стало раздельным.

В 20 веке появилось совместное образование, но с четко определенными условиями. Уроки труда построены согласно биологического пола: девочки — варят и шьют, мальчики — пилят и сверлят.

И вот в 21 веке многие страны на законодательном уровне принимают тезис о внедрении в жизнь основ гендерной культуры и достижения гендерного равенства. То есть все социальные институции были призваны к сплетению с гендерным подходом. Формальный учебный план, в связи с этим, должен быть видоизменен. Но это все теоретически…А что же практически? В итоге появилось понятие «скрытый» учебный план.

Можно найти много определений понятия «скрытый» учебный план. Мы понимаем под ним те действия, которые осознано/неосознанно, с помощью вербальных/невербальных установок формируют образ «Я» ребенка в обществе с помощью влияния школы, её коллектива и трактовки учебных программ. Жизнь, развитие и внедрение «скрытого» учебного плана зависит от субъективной стороны. То есть, от личности учителя/учительницы, и от ребенка как такового, который воспринимает информацию.

Но больше, конечно зависит от окружения, чем от ребенка. Попадая в любой социальный институт, мы не оцениваем порядок, который там установлен, ибо мы его считаем естественным. Мы просто принимаем его правила и следуем общепринятому течению. Независимо от того ущемляет ли нас что-то или нет.

Е. Ярская-Смирнова определяет «скрытый» учебный план в трех составляющих. Во-первых, организация самого учреждения, гендерные отношения на работе, гендерная стратификация учительской профессии. Во-вторых, сюда относится содержание предметов, а в-третьих, стиль преподавания. Эти три измерения скрытого учебного плана не просто отражают гендерные стереотипы, но и поддерживают гендерное неравенство, отдавая преимущество мужскому и доминантному и недооценивая женское и нетипичное.

Учебные заведения своим примером показывают расстановку сил: доминирование и подчинение. В основном секретари, библиотекари это женщины. Директора, ректоры – мужчины. Хотя завхозы, сторожи, слесари, сантехники тоже мужчины, но это лишь как пример использования технических и физических умений. А женщины – уборщицы, как те, которые склонны к такой работе по «своей природе».

Если в школе больший акцент делается на воспитательной работе, к которой более склоны женщины, то естественно там больше и женщин-педагогов. Если университет считается храмом науки, где больший акцент делается на исследовательских работах, то, конечно же, там будет больше мужчин. Ибо занятие наукой, вещь более рациональная и сложная, поэтому это мужская работа.

Вся образовательная система выглядит как пирамида. Чем ниже уровень (детский сад) тем больше женщин, чем выше (университет, академии и пр.) тем больше мужчин. Это не единственная причина постройки такой пирамиды. Ещё стоит вопрос престижа. Ну, разве престижно для мужчины быть воспитателем в детском саду, в котором платят «копейки»? Нет, конечно — мало платят, а общество определило ему обязанность содержать семью. И, в конце концов — не мужское это дело заниматься детишками.

Автор Ирина Миронюк

Фото взято в сети интернет